СТРАСТНОЙ МОНАСТЫРЬ. Сказочное младенчество.

Еще на Кубани, теплыми  вечерами, когда пахло сожженным кизяком, душистым, свежеиспеченным хлебом и закипающим вареньем, которое в изобилии и изысканном разнообразии варилось каждой казачкой на зависть соседке, мы с семьей, после трудового дня могли, присев на еще теплой земле на берегу тяжелой, мирной реки,  семейно обуютиться. Мама обязательно что то делала вязала или распарывала и что то перешивала, сестра возилась со мной, утихомиривая и заставляя прислушиваться к отцу. Отец же либо что то читал вслух, либо рассказывал. Я, конечно, еще не понимал смысла его рассказов, но сама  атмосфера семейного мира и тихого, будто успокаивающего мерного голоса отца уже не распаляли на забавы и желание выразиться в движениях, а понуждали к молчанию и детскому счастливому покою.  Когда отец что - то рассказывал, он вносил в рассказ тепло своей влюбленности в предмет рассказа и все, о чем он говорил было наполнено какой- то силой желания заразить слушателей его влюбленностью. Это было всегда, когда он говорил, поэтому мне кажется, что я всю жизнь, прямо с грудного младенчества наполнялся такой влюбленностью во все, о чем говорилось и во все, что знаешь и видишь вокруг. Чаще всего он говорил о святынях, которые создали великие художники творцы и которые сейчас существуют, как передатчики веры, любви, одухотворенности и красоты всем, всем окружающим, всему человечеству. Колизей и разрушенный Иерусалим, Храмы Святой Софии в Константинополе и Киеве, ленинградские дворцы и Исаакий, Храм святого Петра в Венеции и, конечно московский Кремль с его соборами, дворцами и монастырями. Чудов монастырь, летописец Пимен, коронации Дома Романовых, Вознесенский монастырь,  Дмитрий Донской, его верная жена, княгиня Евдокия, основательница монастыря, ныне центра русского несравненного рукоделия, Храм Христа Спасителя, Страстной  монастырь...

Такие согревающие соединения семьи с кубанской обработанной  землей, храмом, сытой мирной  Кубанью,   среди мускулистых и мозолистых казацких дружных полков были нечасты. Тем более они не просто помнились. Они врезались в память навсегда. И в результате для меня София Киевская, Новый Афон, Петропавловский собор или Страстной монастырь стали светящимися островками в неизвестном, таком чужом, крикливом, плакатном новом мире. И я, мальчишка, а потом подросток, ждал момента, когда отец покажет мне что- то из этих сокровищ.

Рассказ (Иерей Георгий Дехтярев)

         Мелодичный звонок телефона своей теноровой партией  солировал в хоре низких голосов кипящей картошки на плите и шипящего утюга в комнате. Раскрытые  пасти  чемоданов уже долгое время ожидали стопки глаженых вещей. И в эту житейскую гармонию, совсем не в тон, из телефонной трубки диссонируя, прозвучало: «Мы никуда не поедем, я ухожу в семинарию...!».

       Хоть супруга моя и была регентом в храме, но такого поворота событий  она, мягко говоря, не ожидала. Я был верующим, но далеко не церковным человеком. Нет, конечно же, я ходил в церковь и часто во время службы сидел высоко под сводами храма на клиросе у супруги, но мысли о ненормальности людей в низу нередко посещали мою голову. А вечерами, когда наступало время ко сну, я сильно нервничал, слушая монотонный «бубнёш»  вечерних молитв.  Переполненный желаниями  я тоже бубнил, но всё больше какие то гадости. Моё раздражение нарастало. И наконец, чей то бубнёш был услышан. Мне было всё равно чей. Не в ущерб семейной жизни молодая жена ложилась спать, а чуть за полночь, когда все уже успокоились, вставала на молитву, прочитывая её дважды. Один раз за себя, а другой за меня.

ВОСПОМИНАНИЕ

А.С. Пушкин

ВОСПОМИНАНИЕ

Когда для смертного умолкнет шумный день,
И на немые стогны града
Полупрозрачная наляжет ночи тень
И сон, дневных трудов награда,
В то время для меня влачатся в тишине
Часы томительного бденья:
В бездействии ночном живей горят во мне
Змеи сердечной угрызенья;
Мечты кипят; в уме, подавленном тоской,
Теснится тяжких дум избыток;
Воспоминание безмолвно предо мной
Свой длинный развивает свиток;
И с отвращением читая жизнь мою,
Я трепещу и проклинаю,
И горько жалуюсь, и горько слезы лью,
Но строк печальных не смываю.

Скифы. Александр Блок.

Александр Блок

Скифы

                        Панмонголизм! Хоть имя дико,

                        Но мне ласкает слух оно.

                                        Владимир Соловьев

Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.

        Попробуйте, сразитесь с нами!

Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,

        С раскосыми и жадными очами!

Для вас — века, для нас — единый час.

        Мы, как послушные холопы,

Держали щит меж двух враждебных рас

        Монголов и Европы!

EX ORIENTE LUX

Владимир Соловьев

EX ORIENTE LUX "С Востока свет, с Востока силы!" И, к вседержительству готов, Ирана царь под Фермопилы Нагнал стада своих рабов. Но не напрасно Прометея Небесный дар Элладе дан. Толпы рабов бегут, бледнея, Пред горстью доблестных граждан. И кто ж до Инда и до Ганга Стезею славною прошел? То македонская фаланга, То Рима царственный орел. И силой разума и права - Всечеловеческих начал - Воздвиглась Запада держава, И миру Рим единство дал.

Язвы гвоздиные

Вячеслав Иванов

ЯЗВЫ ГВОЗДИНЫЕ

Сатана свои крылья раскрыл, Сатана

            Над тобой, о родная страна!

И смеется, носясь над тобой, Сатана,

            Что была ты Христовой звана:

«Сколько в лесе листов, столько в поле крестов:
             Сосчитай пригвожденных христов!

И Христос твой — соро́м: вот идут на погром —

             И несут Его стяг с топором»...

И ликует, лобзая тебя, Сатана, —

             Вот, лежишь ты, красна и черна;

Что гвоздиные свежие раны — красна,

             Что гвоздиные язвы — черна.

1906

Птичка. А.С. Пушкин

ПТИЧКА

В чужбине свято наблюдаю
Родной обычай старины:
На волю птичку выпускаю
При светлом празднике весны.

Я стал доступен утешенью;
За что на бога мне роптать,
Когда хоть одному творенью
Я мог свободу даровать!